Спустя 8 месяцев после видеоролика-разоблачения от левого экономиста, кандитата экономических наук Олега Комолова из коллектива Простых чисел, ютуб увидел ответ на вопрос, который никто не задавал. Оригинальный ролик Простых чисел был частичным разбором видео правого блогера-экономиста FURYDROPS на тему малого бизнеса.
↑1. Политэкономия тезисов
В нем, во-первых, Комолов опровергал ложно приписываемый марксистской политэкономии тезис о неизбежной смерти малого бизнеса.
А так же подтверждал конкретные тезисы через анализ конкретных источников:
- Официальной государственной статистики США.
- Доклада финансового конгломерата Barclays.
- Данных IMAA-institute (Институт слияний, поглощений и объединений).
Статистика Бюро переписи населения США (которое занимается и статистикой по экономике, не только переписью населения) говорит о том, что компании в обрабатывающей промышленности США с активами больше миллиарда долларов забирают большую часть прибыли.
Barclays показывает рост концентрации капитала в не финансовом секторе экономики США.
IMAA, как бы это не звучало очевидно, приводился в качестве подтверждения тезиса о том что централизация в виде слияний и поглощений являются реально наблюдаемой и господствующей формой накопления в американской экономике.
И даже это ещё не всё, что было в том ролике. Главное это замечания к Баженову (фамилия правого экономиста) по части малого бизнеса.
- По данным Бюро переписи населения США всё большее число рабочей силы приходится на средний бизнес, что подтверждает тенденцию к рыночной концентрации. Так же сам Баженов подтверждает падение доли малого бизнеса.
2. Во втором случае Комолов комментирует приводимые Баженовым данные в «защиту малого бизнеса» в Европейском Союзе (источник — Еврокомиссия, высший исполнительный орган ЕС). В ответ на аргумент о численности занятых и количестве бизнесов в общей массе, Олег резонно замечает, что таким образом 1% компаний генерирует 44% добавленной стоимости.
От себя можем добавить, что таким образом ещё и компании с одной десятой всех европейских работников занимают такую огромную долю на рынке. Вопрос об «эффективности» малого бизнеса на фоне крупных компаний тут становится риторическим.
3. Третье замечание относится к вопросу об инновационности малого бизнеса. Хотим заметить от себя, что Баженов в этом моменте ошибочно называет диаграмму Комолова графиком, хотя график это диаграмма с кривыми, но никак не столбцами.
Никак не комментируя сам «график», FURYDROPS предлагает пересчитать уровень инновационной активности компаний на одного сотрудника по размеру предприятий. Комолов соглашается и дает такие данные:
Однако, всё обилие аргументов и их подкрепления данными Баженовым наглухо игнорируется.
Видеоролик Комолова на тему малого бизнеса
Видео-ответка Григория Баженова на тему планирования фирм
↑2. Маркс прав, неправ, лев?
А теперь пришло время разобраться с «ответкой» Баженова, но, прежде, нельзя пройти мимо юмора от монтажера FURYDROPS.
Сейчас бы сравнивать Комолова с персонажем Мэрка Хэмилла Люком Скайуокером, хотя он — вылитая копия русского рэпера Славы КПСС (пускай очевидна разница черт лица, но все же).
А на самом деле шутка украдена из коммента к 5-й аватарке у Комолова в ВК. Даже тут правые не смогли в оригинальные мемы.
А теперь серьёзно.
В качестве основы для моих разборов я выбрал интервью Олега Комолова каналу Фанимани.
А почему нельзя ответить на конкретные замечания, которые были высказаны 8 месяцев назад? Неужели так сложно ответить по существу, а не менять тему этой типичной интернетной полемики с перекидыванием разоблачений?
Предприятия тоже планируют, некоторые из предприятий чрезвычайно большие, их экономическая активность сопоставима с активностью некоторых небольших стран, Ergo (следовательно), централизованное планирование не за горами. Часто ли вы слышали этот тезис? Я слышал чаще чем хотел бы того. К сожалению, этим тезисом злоупотребляют не только авторы забавных комментариев в социальных сетях, но и люди с ученными степенями. Слово — Олегу Комолову:
«На самом деле плановая экономика естественным образом рождается из рыночной экономики. И если вы сегодня думаете, что живёте в условиях чисто рыночной экономики … (обращение к Комолова к собеседнику с интервью, которое не нужно здесь) но рынок XIX века и рынок современный это совсем разные рынки. И доля анархии в современном рынке значительно ниже, чем она была 200 лет назад. Рынок естественным образом идет по пути большей планомерности. Это мы видим в процессах монополизации экономики, когда крупные компании начинают подчинять себе рынок, и никакой стихии и анархии рыночных отношений, ну, не то, чтобы её там совсем нет, её становится значительно меньше. Мы видим как компании применяют механизмы долгосрочного планирования. В современной экономике механизмы планирования частным сектором применяются очень активно. И это, по сути дела, такой протогосплан, просто принадлежащий частным владельцам, т.е. работающим на обеспечение их прибыли».
Как на это отвечает уважаемый FURYDROPS? Неужели сейчас он уличит марксизм в ненаучности, Комолова в безграмотности, разобьет левых? Нет, он начинает цитировать Карла Маркса и соглашается с ним.
Эти строки написаны Карлом Марксом в первом томе «Капитала». Неожиданно, правда? Но всё встает на свои места если мы продолжим чтение монументального труда всех марксистов.
Неожиданностью это может быть только для незнакомых с марксизмом правых зрителей, но проблема этого момента в том, что FURYDROPS не обговаривает контекста написания «Капитала». Карл Маркс застал эпоху зарождения капитализма как господствующей экономической формации, когда машинное производство только-только начало пробиваться в крупных странах Европы вроде Британии, Франции и Германии. Наблюдал эпоху ещё свободной конкуренции, когда буржуазия ещё не обладала такой властью, какая у неё есть сейчас, ибо боролось с феодальным пережитками, вовлекала бывших зависимых от феодалов крестьян в свои экономические объятия, забирала их с сохи и ставила у станка, что было для капитала способом занятия рынка. А вот уже тезис о государственно-монополистическом капитализме, а не капитализме свободного рынка, принадлежит Владимиру Ленину.
Всё что хотят сказать марксисты, что хочет сказать Комолов — это то, что свободный рынок действительно был, но его времена сочтены, потому что теперь капиталу некуда расширяться, ведь капитализм стал мировой системой. В погоне за прибылью капиталу остается только пожирать самого себя, т.е. капиталист должен не просто конкурировать с другими капиталистами, но поглощать их, укрупняться и укрупняться. И сейчас мы увидим, как Баженов будет пытаться оспорить это.
Итак, в чем же заключается суть следующих утверждений Баженова, которые должны разбить Маркса? Он, упоминая английского экономиста институционалистского направления (а какого ещё, ведь Баженов сам институционалист) Рональда Коуза, говорит, что фирмы создавать прибыльно по причине существования цен, которые несут в себе издержки. Выражаясь марксистским языком, речь идет о неэквивалентном обмене стоимостями. Издержки же состоят в «выяснении того, каковы же соответствующие цены». Пока никаких опровержений нет, только согласие с Марксом и Комоловым.
О чем же конкретно говорит Коуз в отрывке, который предлагает нам почитать Баженов? Позволим себе обильное цитирование:
Тем, кто возражает против экономического планирования исходя из того, что проблема уже решена движением цен, можно ответить, что в нашей экономике существует планирование, которое отличается от вышеупомянутого индивидуального планирования и сродни тому, что обычно называют экономическим планированием. Вышеприведенный пример [о переходе работника из одного отдела в другой по приказу, а не по велению цен] типичен для большого сектора нашей современной экономической системы.
…
За пределами фирмы производство подчинено движению цен, а координация оказывается результатом последовательных операций обмена на рынке. Внутри фирмы эти рыночные сделки устранены, а роль сложной рыночной структуры со всеми операциями обмена выполняет предприниматель-координатор, который и направляет производство. Очевидно, что это альтернативные методы координации производства. Когда производство направляется движением цен, оно может осуществляться вообще вне каких-либо организаций. В таком случае позволительно спросить: почему же все-таки существуют организации?
Прим. редакции — неужели нужно объяснять, что рынок это не мистическая сущность и всегда направляется конкретными людьми в конкретных интересах?
…
Я полагаю, что вытеснение ценового механизма можно считать отличительной чертой фирмы. При этом, как указывает Роббинс, сохраняется «связь с внешней сетью относительных цен и издержек», но важно вскрыть точную природу этой связи. Различие между размещением ресурсов в фирме и их размещением в экономической системе было очень живо описано Морисом Доббом в связи с обсуждением представлений о капиталисте у Адама Смита: «Стало ясно, что было нечто более важное,чем отношения внутри каждой фабрики или производственной единицы, управляемой предпринимателем; были еще отношения предпринимателя с остальным экономическим миром за пределами его непосредственного управления… предприниматель поглощен разделением труда внутри каждой фирмы, и здесь он планирует и организует все сознательно… [но] он связан с гораздо более обширным миром разделения труда,по отношению к которому он представляет просто одну специализированную ячейку. Здесь он выполняет роль клетки в большом организме,большей частью не осознавая этой своей роли».
…
Издержки на это могут быть сокращены благодаря появлению специалистов, которые станут продавать эту информацию, но их нельзя устранить вовсе. Следует принять во внимание также издержки на проведение переговоров и заключение контракта на каждую трансакцию обмена, что неизбежно на рынке. Хотя на некоторых рынках, например, на товарных биржах, разработана техника сведения до минимума этих издержек на контракты, но до конца они не устранены. Правда, от контрактов не удается избавиться и при наличии фирмы, но здесь их намного меньше: фактор производства (или его собственник) не должен заключать серию контрактов с факторами, с которыми он кооперируется внутри фирмы, что было бы необходимо,разумеется, если бы эта кооперация была прямым результатом работы ценового механизма. Этот ряд контрактов замещается одним-единственным.
Что можно сказать, если попытаться резюмировать приведенные отрывки?
- Противники экономического планирования не учитывают внутрикорпоративное планирование, которому не нужны рыночные цены для координации действий.
- Производство вполне себе может направляться предпринимателем, а не рынком.
- Фирмы вытесняют ценовой механизм, но находятся в связи с внешними ценами и издержками. Адам Смит тоже признавал планирование внутри фирм.
- Издержки неустранимы, но их можно сокращать сознательно и с этим вполне справляются при капитализме при помощи специалистов и техник торговли. Внутри фирмы существует всего один контракт, предпринимателю не нужно заключать серию контрактов с факторами производства, которые находятся внутри его фирмы.
Так и непонятно, где здесь противоречие словам Комолова, если оно вообще подразумевалось, но ведь вроде это критика? Тенденцию к монополизации Коуз не оспаривает, хотя упоминает на 60-й странице работу экономиста Бейна под названием «Промышленная организация», где уделяется внимание конкурентным и монополистическим тенденциям в разных отраслях и разных рынках. И теорию олигополии Коуз не опровергает, а лишь касается.
↑3. Трансформеры существуют?
Пытаясь что-то сказать (неясно что, ведь противоречий между Коузом и Марксом с Комоловым не выявлено), Баженов выдает что-то невероятное.
Несмотря на то что такие игроки как Uber, Яндекс-такси или Гетт подмяли под себя диспетчерские услуги, рынок такси напротив стал намного более конкурентным.
Интересно, что по логике Баженова получается, будто укрупненный по сравнению с периодом первоначального накопления капитала рынок такси в России стал только более конкурентным. А почему? Потому что информационные технологии сократили издержки. Потому что раньше были дерущиеся за точки трафика «бомбилы», а «сейчас такое явление сведено к минимуму». И каким-то образом из этого следует, что ситуация приблизилась к совершенной конкуренции, при которой отдельные покупатели и продавцы не должны влиять по одиночке на рыночные цены. Но ведь рынок укрупнился. Неужели в 90-е было меньше конкуренции, чем сейчас, когда есть такие крупные игроки на рынке как Яндекс?
Как Баженов описывает свою таблицу:
Рынок агрегаторов структурирует рынок таким образом, что базовой ячейкой становится транспортное средство. При этом на каждый автомобиль в черте локации приходится одинаковая доля рынка. Все предприятия работающие через агрегатор становятся ценополучателями, тарифы зависят, в первую очередь, от количества автомобилей на линии и спроса на услуги такси, неценовых преимуществ практически нет, перед нами оказание однородных услуг.
К таблице конкуренции есть много вопросов.
Во-первых, почему именно сокращение издержек должно приводить к приближению состояния рынка к совершенно-конкурентному, а не уравнивание долей на рынке у экономических акторов, чтобы никто не получал преимуществ и не уменьшал порог входа на рынок новых игроков? Выходит, что у нас с зарождения рынка, с учетом всего развития информационных технологий за историю человечества, идет бесконечное приближение к совершенной конкуренции, которую никогда никто не увидит, но можно бесконечно радовать приближением к ней? И если издержки сократились одинаково у всех, то по отношению друг к другу ничего не изменилось, каким образом тогда вообще может совершенствоваться конкуренция?
И вызывает смех одна вещь. Второй критерий таблицы. По каким-то причинам на рынке такси в России по мнению Баженова конкурируют не фирмы и индивидуальные перевозчики, а транспортные средства.
Вопрос: почему нужно рассматривать конкуренцию автомобилей, а не людей и людских организаций на рынке? В чем смысл? Эти автомобили на самом деле трансформеры, а не неодушевленные предметы, которые не участвуют в ценообразовании? Или это трансформеры, которые своим спросом формируют цены, а Баженову известна тайна мироздания о существовании трансформеров, или этот критерий и попытки измерить долю на рынке у машин, когда речь идет про тенденцию монополизации, является простой спекуляцией.
Ещё вопрос: а предприятия в 90-е без агрегаторов не были ценополучателями? Они без цен работали? Что значит «становятся»? А они когда-то жили без цен? Пещерно-коммунистическое такси?
К 4-му критерию тоже хочется придраться. Неужели при тенденции сокращении издержек цен, которое (сокращение) происходит благодаря развитию информационных технологий, нужны цены, как источник информации о потребностях людей? Неужели нельзя убрать этот барьер и напрямую узнавать спрос, а не через опосредованный механизм цен?
И в чем смысл существования 5-го критерия? Может существовать конкуренция между неоднородными услугами? То есть, человеку нужно доставить себя из точки А в точку Б, а он купит шаурму? Или под неоднородностью услуг имеются ввиду разные виды транспортных средств? Если человеку нужно на работу в другую часть города, то он может полететь на боинге? Или если имеются ввиду логически сопоставимые типы, например, автобус и легковой автомобиль, то это все равно не имеет смысла, если мы рассматриваем агрегаторов такси, которые только перевозками на легковых авто и занимаются, а иначе и быть не может. Да и даже так конкурируют все равно не машины.
Выходит, такая организация рынка привела к тому что он стал похож на совершенно-конкурентный: агрегаторы не доминируют в качестве владельцев машин, агрегаторы создают рыночную структуру, то есть выполняют инфраструктурную роль.
Было бы странным, если бы агрегаторы владели машинами, когда их роль в том чтобы быть связкой между пассажиром и перевозчиком. Баженов хочет нам что-то сказать, но не знает, что. Если то что агрегаторы не владеют машинами является аргументом в пользу совершенной конкуренции, то в чем смысл, если они ими никогда не могут быть? Если подразумевать под этим, конечно же, отдельную компанию, а именно она тут и подразумевается, если же это не отдельная компания, то это другой разговор.
Так, если бы агрегатор был «придатком» владельцу машин в лице перевозчика, то это бы сделало рынок менее конкурентным? Так получается? Но ведь есть и собственные агрегаторы, т.е. мобильные приложения у Яндекс-такси, Максим, Gett, которые позволяют миновать стороннюю фирму-агрегатора.
При этом картина трансформации рынка такси в России Баженовым выглядит чрезвычайно радужной и обрезанной.
Какие-то проблемы там устранились, он стал «более цивилизованным», но обмолвиться об обратной стороне агрегаторов хронометраж не позволяет? Ведь они привлекают нелегальных перевозчиков, собирая деньги с комиссий от сделки о поездке, при этом за этими перевозчиками нет учета государства, они не платят налоги, могут не соблюдать требования безопасности и не нести ответственности в случае ДТП. Это рынок мечты, к которому надо стремиться? В странах развитого капитализма (Китай, Франция, Канада, Япония, Южная Корея, Испания, Бразилия, Индия) с агрегаторами наоборот борются, а то что происходит у нас это типа хорошо, так и должно быть?
↑4. А рынок-то растет
Мое видение трансформации рынка такси вполне подтверждается результатами, которые при этом согласуются с предсказаниями экономической теории: объем перевозок вырос, занятость в секторе и объем рынка увеличились, простои и холостой пробег упали, средние цены в период 2014-2019 год снизились почти на 17%. Короче говоря, падение информационных издержек привело к тому что для организации бизнеса такси больше не требуется тот размер фирмы, который был оптимален ранее.
Итак, теперь непонятки стали только нарастать. Во-первых, какие предсказания? Вот речь о чем вообще? Кто-то давал какие-то конкретные прогнозы по росту рынка, снижении цен? Ну где? Покажи.
А мы, тем временем, открываем его собственный источник и видим что?
Во-первых, информационные технологии не просто магическим образом снизили абстрактные издержки, а снизили конкретно затраты на бензин, себестоимость поездки.
Во-вторых, цена поездки снижалась из-за демпингования перевозчиков.
В-третьих, в самом конце статьи РБК есть прогноз:
«…средняя цена за поездку в 2019-2023 гг будет увеличиваться на 2,9-4,0% в год и в 2023 г составит 308,8 руб за поездку.»
Так же стоит отметить ещё кое-что из второго источника:
Рост численности работников отрасли обусловлен увеличением спроса на услуги; внедрением услуг агрегаторов такси, позволяющих сократить время простоя, порожний пробег, а также экономить на рекламе и диспетчерской службе; использованием GPS-навигации, позволяющей работать водителям, не обладающим достаточным знанием топографии города.
А что это такое? Неужели развитие технологий сократило потребность в рекламе? А возможно ли, что с такими тенденциями она вообще может быть сведена к минимуму или пропасть?
И предпоследний вопрос по такси: а из чего следует, что для организации бизнеса не нужен тот размер, что был оптимальным ранее? Если речь о прям фирме с сотрудниками, а не одном ИП извозчике, то это надо подкреплять данными, статистикой, а их не видно. Это не самоочевидный факт.
И сравнить изолированную такси-контору десять лет назад и одну машину одного таксиста сейчас некорректно. Таксист здесь выполняет вполне себе зависимую роль, скажем так, наёмного работника агрегатора, в лучшем случае фрилансера, который отдает часть платежа фирме-агрегатору. При этом, складывается ситуация при которой таксист либо продает свои услуги агрегатору, либо просто не может конкурировать за клиентов с теми, кто уже продает.
А теперь можно поговорить про источник диаграммочек.
Для начала, сразу бросается в глаза (что есть и у Баженова, но на что он не обращает внимания), что московские и питерские таксисты как-то подозрительно мало увеличивают свой доход. При этом в городах 100-500k и <100k резкий рост 2017-2018-го обрывается сокращением. С 30 тысяч до 27 и с 26 до 15. За три года официальный доход питерских и московских таксистов вырос на 4 тысячи, что не идет ни в какое сравнение со всеми остальными показателями диаграммы. При этом это не является секретом, об этом обговаривается в самом источнике:
Водитель работает в среднем 11 часов за смену. До 8 часов в день работает только 22% водителей. 4% водителей работают более 16 часов в день.
В крупных городах от 30 до 40% водителей работают в посменном режиме, т.е. периодически выходят на работу ночью.
С учетом затрат на комиссию агрегатора, аренду, топливо, техобслуживание, в среднем водителю остается 64% стоимости поездки.
Заработки водителей в Москве и Санкт-Петербурге превышают заработки в малых городах в 3-4 раза, но растут наименьшими темпами. Однако данные о заработке в малых городах не учитывают возможный нелегальный доход водителей, который распространен в городах данного размера.
В 2018 году произошло резкое увеличение доходов водителей в крупных городах, вероятно обусловленное приходом в них агрегаторов. В 2019 году рост доходов замедлился, что связано с завершением перехода рынка в новое состояние.
Итого, что имеем? По неведомым причинам, несмотря на рост рынка и вообще благодать, доходы таксистов растут не стабильно и не везде. Из-за этого некоторые таксисты вынуждены уходить в тень, заниматься нелегальной, неконтролируемой подработкой:
Доля нелегального рынка была исчислена по данным 2018 года исходя из разницы между общим числом поездок и количеством поездок, которые могут совершить лицензированные автомобили при их фактической интенсивности работы.
Доля нелегальных поездок составляет порядка 16% по России и занимает около 12% объема рынка в денежном выражении, что обусловлено концентрацией нелегальных автомобилей в основном в регионах с более низкой стоимостью поездок.
На 2019 год доля нелегалов принята неизменной. Объем нелегального рынка в 2019 г. оценивается в 101 млрд рублей. Объем дополнительных налоговых поступлений с нелегалов мог бы составить 6 млрд рублей.
И добивая вопросами хочется спросить у Баженова: источник марксистский? Ну в твоем же источнике черным по белому, КРУПНЫМ ТЕМНЫМ ШРИФТОМ написано про монополизацию на рынке такси, даже отдельные колонки газеты посвящены этой теме. Какие конкуренции трансформеров, свободный идеально-конкурентный рынок, о чем речь? В чем здесь опровержение Комолова, собственно? Пока одни подтверждения.
Ключевые игроки рынка цифровых агрегаторов в России по итогам первых шести месяцев 2019 года — «Яндекс. Такси» и Uber с долей 46,7%, «Везет» — 24,1%, Gett — 9,7%, «Максим» — 5,6%, «Ситимобил» — 1,6%. Кроме того, в регионах работают локальные игроки, которые осуществляют перевозки на территории в том числе нескольких субъ- ектов РФ, — например, Bolt (Taxify), Wheely, TapTaxi и пр. Однако в последнее время на рынке российских служб за- каза такси обозначился тренд консолидации, отмечают эксперты АЦ.
В частности, в 2017 году состоялось слияние такси-сервисов RuTaxi Rutaxi (бренды «Везет» и «Лидер») и Fasten, которое позволило привлечь в капитал объединенной компании инвестиции UFG Private Equity, Almaz Capital и Mail. Ru Group и расширить географию присутствия компании — сервис работает в 123 городах России, а также в Казахстане и Чехии.
В том же году объединились «Яндекс.Такси» и Uber. Сильный национальный игрок не позволил американскому конкуренту захватить рынок, отмечают в Discovery Research Group. Вместо этого компании консолидировали свои сильные стороны — технологии и знания «Яндекса» в области картографии и навигации и опыт Uber в онлайн-сервисах по заказу такси, говорится в отчете АЦ: «Процессы консолидации на рынке показывают, что рынок вошел в стадию зрелости».
Консолидация, по мнению Андрея Семенова, естественный для цифровых платформ процесс: «В дальнейшем, возможно, будут объединяться или интегрироваться агрегаторы из разных сфер, создавать совместные коллаборации с ретейлом, FMCG, автоконцернами, HoReCa-предприятиями». Развитие рынка такси он связывает с расширением спектра сервисов — в том числе за счет доставки продуктов питания из ресторанов или кафе, предоставления специальных автомобилей (например, в сегменте премиум или для перевозки детей), а также сервиса грузоперевозок. В целом, по мнению главного аналитика Российской ассоциации электронных коммуникаций Карена Казаряна, доминирование на рынке одного игрока опасно, так как дает платформе свободу регулирования тарифов, что приводит к их повышению. Например, в Таиланде малайзийский агрегатор Grab выкупил у Uber весь бизнес (включая доставку еды) в странах Юго-Восточной Азии. В результате в Бангкоке, где власти ограничили лицензии такси, цены пошли вверх, а время подачи такси сильно увеличилось, приводит пример Карен Казарян. Он надеется, что в России регулятор не допустит монополизации:
↑«Рынок такси достаточно жестко регулируется».
5. Рыба в море имеет цену и ОНА РЫНОЧНАЯ
Например, 14 января 1997 года 11 лодок с рыбой, доставленных на рынок в городе Бадагара, обнаружили, что рынок переполнен, и выбросили свой улов. Был переизбыток 11 лодок. Но на рыбных рынках в 15 км от Бадагары был избыточный спрос: 15 покупателей покинули рынок Чомбала, не имея возможности купить рыбу ни за какие деньги.
Если предельно кратко пытаться пересказать эту часть Баженова, то здесь он лишь пытается снова подтвердить важность рыночных цен и то что информационные технологии позволяют «исправлять» рынок, делать конкуренцию более совершенной и здесь можно обходиться без какой-либо концентрации. При этом, то что появление мобильников у рыбаков позволило им лучше планировать свою деятельность, Баженовым признается.
И опять нужно заглянуть в источник. В нем одна проблема: в исследовании ни слова не сказано про концентрацию. Если не сводить тенденции к концентрации капитала и планификации рыночной деятельности только к мгновенному доминированию на рынке одного игрока-планировщика, как это делает Баженов, то в этой выборке нет никаких эмпирических опровержений марксизма.
И на этом моменте следует вдуматься в то что для подтверждения своих тезисов Олег Комолов взял аж целые экономики США и ЕС, а в Баженов в ответе ограничился рынком такси в России (конечно же, не взяв данные по периоду коронавируса) и пляжами в Индии. Но ведь даже пляжи в Индии только лишний раз подтверждают марксизм!
Индия — это развивающаяся страна, которая (по сравнению со странами, где впервые прошла Промышленная революция) только недавно начала проходить путь свободной рыночной конкуренции (оставим за скобками сам масштаб выборки в количестве десятка с лишним пляжей в 250 км длины, возьми Индию целиком и там точно будет концентрация). И так как она находится на этой стадии, то концентрация капитала здесь ниже, господствуют архаичные способы ведения хозяйства, ручной труд. Пока во всем мире при концентрации капитала идет развитие технологий, роботизация рыбных ферм, совершенствование рыболовных приспособлений и рыбопромышленных кораблей, пока крупные фирмы с высокой производительностью труда могут позволить себе экспорт излишка разнообразной рыбной продукции за границу, индусы с пляжей вынуждены довольствоваться отсталым не монополизированным рынком, где даже появление сотовых мобильников считается революционным прорывов в сфере информационных технологий.
Осталось только рассказать о том как появление телеграфа позволило усовершенствовать конкуренцию в XIX веке. Пока Комолов говорит о том, что компании охватывают всё более крупные сферы экономики и планируют это всё изнутри, подкрепляя реальными примерами, Баженов поясняет, почему рынок модели совершенной конкуренции - это хорошо и он уже здесь, где-то тут: у российских таксистов, у рыбаков в Индии. Ну хоть где-то.
↑6. А при монополизме всё будет зашибись
Далее наш единственный Баженов задается вопросом: если фирмы такие прибыльные, то почему бы им не слиться в единую монополию и жить без цен? Нет — отвечает он. Координация приказов из единого центра будет нести в себе такие же издержки и со временем издержки перекроют выгоды из-за тяжести бюрократического контроля. Выходит, что заваленный индивидуальными предпринимателями рынок будет нести огромные издержки и предельно монополизированный. Деваться некуда, но проблема в том, что упускается один момент — если децентрализованный рынок может сокращать издержки по мере роста информационных технологий, расширять горизонт и сферу планирования, то неужели гипотетическая одна единственная фирма в погоне за прибылью не будет бороться с собственной бюрократизацией через передачу части функций бюрократов ИИ или как-то иначе? Просто сокращая ненужный бюрократический аппарат?
Зачем ей обязательно возвращаться к механизму цен, почему он неизбежно должен быть выгоднее, если всё определяется информацией? Гипотетически, суперфирма могла бы осуществлять прямой сбор информации через развитый маркетинг.
Умозаключение об обязательной необходимости цен построено на простой аксиоматике, игнорирующей предыдущие заключения о снижении издержек по мере информационно-технического прогресса. Да и в марксизме нет никаких «предсказаний» о слиянии фирм в одну. К чему эта речь?
Где здесь критика Комолова? Что из этого опровергает его? Где противоречия между Комоловым и Капелюшниковым? Баженов серьёзно пытается убедить зрителей в том, что марксисты предсказывают скорое слияние всех фирм в одну?
Итак, ещё раз: всё больший абсолютный обьём транзакций, производственных цепочек и т.д. - планируется.
С одной стороны, планирование снижает рыночные издержки мелких хозяйств и их транзакций, укрупняя эти хозяйства. С другой, развитие технологий - позволяет расширять планирование, ещё более снижая рыночные издержки.
↑7. В который раз… старина Канторович
И снова сторонникам свободы и плюрализма не нравится наличие свободы и плюрализма в СССР, которые они сводят к несправедливой травле, хотя конкретно тут таких тезисов нет, но ведь это знаменитая классика.
Итак, советский экономист Канторович, который расширял использование матметодов в экономическом планировании, создал метод линейного программирования, сталкивался с критикой от других советских экономистов по вопросам своих теоретических идей. И что из этого следует по мнению Баженова? Что ТТС не работает и ей нужны «относительные цены, знания о запасе ресурсов и учет факторов спроса».
Во-первых, нужно отметить, что с самого начала критики Канторовича Струмилин и Островитянов заявляют:
Необходимость решительно внедрять математические методы в практику экономических расчетов и планирования, в экономические научные исследования сейчас общепризнана. Именно социализм и коммунизм создают для этого богатые возможности, которых нет в условиях капитализма. Широкое применение математики в экономической теории и практике полностью вытекает из марксистской методологии, из подлинных традиций марксистской науки. Из этого, однако, не следует, что мы можем одобрить любой экономико-математический труд, независимо от содержания той теоретической концепции, на которой он основан.
Так же нужно подчеркнуть:
Эта книга посвящена отнюдь не изложению способа решения отдельных производственных задач типа тех, которые Л. В. Канторович решал еще в 1939 году (раскрой фанерного листа, распределение между станками деталей для обработки, план перевозок и т. п.). Ее содержание сводится к тому, чтобы в основу ценообразования и планового руководства всей экономики были положены своеобразно исчисляемые «объективно обусловленные оценки» (о. о. оценки)
И в конце обговаривается:
Не случайно буржуазная печать на Западе сразу же после выхода книги Л. В. Канторовича стала восхвалять его на все лады именно за выдвижение его оценок на место стоимости в марксистском понимании. Буржуазные экономисты тщательно пытаются доказать, что применение математики якобы несовместимо с марксистской экономической теорией, они хотели бы, чтобы математика оставалась их монополией. В книге Л. В. Канторовича они видят подтверждение своих взглядов о том, что применение математики якобы требует отступления от марксизма, перехода на их теоретические позиции. Этому способствует сходство между идеями книги и теориями предельной полезности, редкости и т. п., которое они разглядели сразу же при выходе книги.
Вместо упоминания того, что политэкономия марксизма не против матметодов, что критики Кантаровича признают за Кантаровичем решение производственных задач и не выступают никоим образом против этого, Баженов выдирает из контекста и мельком показывает единственный отрывок с критикой Кантаровича на примере подсчета стоимости центнера пшеницы и хлопка, даже не удосуживаясь пояснить, что здесь не так.
Всё, в чем обвиняют критики Канторовича, это в том, что он пытается примирить теорию предельной полезности и теорию трудовой стоимости.
И далее Баженов уличает политэкономию в том, внимание, что она не признает рост цены товара строго и исключительно по мере увеличения спроса на него.
Иначе говоря, антинаучность марксизма заключается в том, что он отвечает на вопрос о ценообразовании не так, как это делает мейнстрим, как это делает неоклассическая школа? Значит, производители ставят цену на товар только после того как убеждаются в том что у населения есть деньги на покупку? Это точно работает? Тогда почему те же индийские рыбаки до появления телефонов выбрасывали не проданную рыбу при перенасыщении рынка?
И с чего это ТТС сводит всё ценообразование на рынке в сверхдетерминированную зависимость от количества вложенного в товар труда? Кто сказал, что на реальном рынке происходит ценообразование в строгой пропорциональности к вложенному в товар труду?
Например, монополии, олигополии, зовите как хотите, могут диктовать цены на основании стремления к увеличению своей прибыли и веса на рынке, не считаясь с «рыночными законами» кривых спроса и предложения.
Так и в чем был неправ Комолов?
↑