В болотце политического блогинга сегодня принято выписывать друг друга из правых в левые, а из левых в правые. И, знаете, порой сложно даже найти чёткую границу, где кто. Правые защищают общественные свободы и порой даже жёстко критикуют капитализм. Левые поддерживают репрессивные меры против отдельных категорий граждан, зачастую, по имущественному цензу. Так что же с ними всеми стало?
Давайте попробуем в этом вопросе пойти от конкретного к абстрактному (заменить на — от простого к сложному). Начнём с простых вещей, понятных нам, обитателям лево-правых интернетных инфополей, а закончим более широкими выводами и обобщениями.
Правые
Заметно, что курс отечественных правых сильно изменился за последние 10-15 лет. Если говорить о мейнстримном дискурсе в этих ваших интернетах, заметно, что от национализма, расизма, РНГ-монархизма и т.д. правый дискурс ушёл в сторону либертарианства. По сути, загнав политический радикализм (перечисленное выше) либо в вопросы третьестепенной важности, либо вовсе отбросив специфическим образом.
Так, уже стало мемом желание либертарианцев наречь леваками всех, кроме себя. Но и помимо них, в правом дискурсе скорее доминируют абстрактные представления о свободе частной собственности, свободе через частную собственность, либерализме в самом широком смысле, идеологии «прав человека» в целом и свободном рынке, который для этого необходим.
Если речь идёт о нации и вопросах национализма, то правые всё чаще пытаются сгладить углы, открестившись от нацизма, и от существенной доли национального вопроса как такового. Раз уж мы говорим о вопросах медиа-сферы, то можно отметить, что каких-то актуальных размышлений о нации, национализме и т.д. у ряда правых ЛОМов (лидеров общественного мнения) просто нет. Если и есть, то эти размышления чаще поверхностные, абстрактные и без включения самого ЛОМа в национальный дискурс.
Вопросы расы всё чаще уходят в абстрактные «у чёрных IQ ниже», но без серьёзных выводов из этого. Ну ниже и ниже, а вывод – ничего с этим не поделаешь, но мы не хотим никого угнетать или ущемлять чьи-то PRAWA, поэтому просто примите этот факт и делайте всё как раньше.
Вопросы о естественном неравенстве, аналогично, заходят не далее некоторой черты. Мы против эгалитаризма, естественное неравенство складывается само собой, аристократию специально складывать не стоит, а то ведь «права человека» будут нарушены. Далее, вопрос частной собственности встаёт выше вопроса естественного неравенства. По сути, одно отождествляется с другим. А что, если частная собственность, в конкретном случае, как раз ограничивает проявления того самого неравенства способностей применительно к личности? Но это уже совсем другая история, и тема для отдельного материала.
На западе некоторые правые уже договорились до того, что проблема отсутствия тех самых «прав человека» обусловлена вполне себе капиталистическими институтами, которые необходимо ломать, а вместо них строить практически анархо-синдикализм.
Вопрос ЛГБТ. Автор сей статьи – закоренелый левак, и не очень часто смотрит правых блогеров-стримеров. Но если вдруг, подписчики ДОКа, Убермаргинала, Ежи и прочих, прочитают эту статью... Вы не заметили, что отношение вышеуказанных персонажей, в последнее время (затрудняюсь оценить хронологию), применительно к ЛГБТ, и конкретно взятым личностям, и повестке в целом, – стало сильно менее радикальным? Не могу ручаться за всех, но недавние реакции ДОКа на ролики TrashSmash-а выглядят как критика радикального SJW со стороны умеренного SJW.
Заметно, что по целому ряду вопросов, который можно продолжить, ограничителем правого дискурса становится дискурс идеологии «прав человека». В общем, правые лежат чуть правее воображаемого центра либерального мейнстрима современного понимания прав, и всецело входят в него. За исключением некоторых маргинальных фриков.
Забавное наблюдение. Даже нацистские организации на Украине, или похожие движения в других странах СНГ, скорее ориентированы на европейскую интеграцию и «общую с развитой Европой цивилизационную судьбу». Тут работает и нащупанный выше механизм, и другой, о котором мы говорили в статьях о Донбассе и ситуации на Украине.
2. Левые
Ни для кого не секрет, что мейнстримные на западе и набирающие популярность у нас лево-либералы продвигают так называемую интерсек-повестку. А вот уже менее очевидно, что интерсекционализм — абсолютное развитие идеологии прав человека и либеральных(*) представлений о свободе и «автономии» личности. В абсолютном выражении, это развитие представления о невмешательстве в частную жизнь личности, об ограничении свободы «там, где начинается свобода другого» и т.д.
(*) Скорее даже, праволиберальных, ибо классические французские левые либералы признавали необходимость общественных ограничений, накладываемых на личность
Развитие модели приводит к выводу за скобки анализа общества как совокупности общностей, к триумфу индивидуализма. В точности этим болеют и правые, размышляя о свободном рынке, как сумме добровольных взаимодействий между автономными индивидами. Но так уж сложилось, что человек существо социальное, и нам просто не получится сконцентрировать наше идейное внимание на сумме автономных индивидов.
Следующий логичный, понятный и обоснованный шаг – развитие принципа «групп по интересам», описанных в плюралистичной модели демократии Р. Далем и Д. Трумэном.
Эти группы формируют разные индивиды со сходными интересами их личностей. Ну вы знаете, иерархии угнетения, группа женщин, группа чёрных женщин, группа чёрных женщин лесбиянок. Стоит появиться лишь публичному выразителю их интересов, как группа превращается в аналог римской клиентелы, с патроном (частным лицом или организацией), представляющим их права, во главе.
Вышеописанное верно для леволиберального мейнстрима, но при чём тут левое интернет-инфополе? В общем-то, при том, что оно как частично вбирает в себя как элементы вышеописанной идеологии, и стремится самоограничиться всё той же классической идеологией «прав человека».
Зачастую, левые ЛОМы менее подвержены влиянию «прав человека» в широком смысле, от них мы реже слышим про нарушение свободы слова, политические репрессии, свободу предпринимательства и подобных вещах. Однако, у них есть свой круг тезисов — наступление на трудовые права, угнетение женщин и других меньшинств, общественная медицина и образование. Но повинен в проблемах, с их позиции, исключительно абстрактный капитализм, который всё убивает. Как именно он это делает, почему, каковы институты, механизмы, технологии, методы — не важно.
При этом, традиционные для левых экономические требования в виде отмены частной собственности и внедрения плановой экономики, социальный запрос на коллективизм, — размываются до неразличимости.
3. Левые-правые-синтез
Авторы этого текста сами находятся внутри инфо-поля и левого дискурса, потому сложно объективно оценить, какая из «движух» здоровее, какое из инфополей менее подвержено либеральной заразе «прав человека». Но можно выделить общие места и идеологические позиции.
Например, многие левые и правые одинаково ругают политику КНР в отношении уйгуров. Но, если рассматривать вопрос как социальный, а не как вопрос «автономии личности и её угнетения», то оба лагеря изменяют своим принципам в угоду доминирующему дискурсу, исходящему из гегемонии.
Правые могли бы смотреть на вопрос национально, и отдавать предпочтения одной из наций, обладающей большим потенциалом. (Такой подход мы критикуем, но здесь важно само направление дискурса, точнее. его отсутствие)
Левые могли бы рассматривать вопрос с позиции экономического базиса, понимая неравномерность развития капитализма, общества и экономики. С такой позиции, политика КНР есть попытка цивилизовать уйгуров, провести ликбез, отменить тейповую средневековую общественную систему, и встроить уйгуров в современное общество на равных.
Забавна тут и ложная поляризация мнения по мигрантам в Европе. Правые выступают за простой запрет. Левые – за простое принятие мигрантов.
Обе точки зрения зиждутся на том, что одни пытаются защитить автономию личности коренных европейцев, другие – уважают автономию личности приезжих.
Но, если взглянуть на вопрос не в упор, а немного издалека — заметны интересы не только набора личностей, но и классов. Так, мигранты и бесконтрольные раздачи им денег играют на расширение европейского рынка потребления. При вывозе промышленности в страны третьего мира, один из механизмов удержания гегемонии – сохранение платежеспособного спроса в капиталистическом ядре — собираем в Китае, продаём в Европе.
Отсюда, простейшее решение — выдать деньги на потребление из госбюджета, чтобы они тут же вышли из оборота, осев в руках капиталистов. Точно так же работают современные социальные программы и безусловный базовый доход.
Кроме того, мигранты играют роль резервной армии неквалифицированной рабочей силы, сбивая цену на и без того дешёвые булшит джобс (один из механизмов снижения расходов на фиктивный капитал).
Очевидно, что миграция решает ряд сиюминутных задач капитала, но задача социализации приезжих, их встраивания в общество, не стоит. Это требовало бы долгосрочных инвестиций и последовательной государственной политики на долгое время вперёд. Однако, через десяток другой лет, это могло бы дать множество высококлассных специалистов на месте. Но, учитывая вывоз производств, высококлассные специалисты без работы на месте вызвали бы ещё большие социальные потрясения, чем то, что мы имеем сейчас.
С другой стороны, отказ от социализации ведёт к преступности, сохранению общественных практик и традиций из отсталых обществ. Что, напротив, при более адекватной политике социализации – могло бы вести к ущемлению «свободы личности», и, возможно, депортациям и частичному закрытию стран для иммиграции. Долгосрочные инвестиции в социализацию могут быть чрезмерными для бюджета, можно не потянуть.
Суммируя вопросы миграции и уйгуров, получается, что любое образование, любая социализация — это тоже насилие над личностью. И левый, и правый мейнстримы воюют лишь за варианты прочтения «прав человека», рассуждая, кто будет угнетён больше. Отказываясь воспринимать ситуацию в целом, делать долгосрочный анализ и прогнозы, отказываясь предлагать долгосрочные системные и политические решения.
4. Обобщаем. Смерть радикализма.
Подобных пересечений до степени неразличимости между левыми и правыми ещё бесконечное множество, но, пожалуй, пришла пора обобщать.
В целом, как мы видим, если в правом лагере в 90-е доминировали нацисты, националисты, скинхеды и подобное, сейчас это скорее «снежинки, фанаты свободы личности и рыночка» (которые, внезапно, начинают считать, что они самые ультраправые из всех ультраправых).
Если в 90-е в левом лагере доминировали радикальные анархисты, национал-большевики и прочие радикальные течения, то сейчас мы видим приход борцов за права личности, за права сексуальных меньшинств, это скорее «снежинки, фанаты свободы личности и борьбы с угнетением».
В обоих случаях, радикализм отвалился. И это вполне закономерно. Доминирующим мейнстримом, Гегемонией, безраздельно главенствующей идеологией, называйте как хотите, стала широко-либеральная идеология, идеология «прав человека». Уже в конце 20-го века она стала чем-то всеохватывающим, многие её принципы стали считаться незыблемыми. Все остальные были вынуждены встроиться, принять, частично или полностью, эти принципы. Натянуть свои старые представления о классах, обществе, расе, нации – на либеральную сердцевину.
Всё, что не вписалось – кануло в лету. Что именно? С левого фланга отвалился большевизм и коммунизм в целом. С правого – радикальный национализм, расизм, нацизм и, во многом, корпоративизм.
С последним есть показательный казус. Блогер ДОК - приверженец корпоративной диктатуры по фашистскому образцу, но, при этом, его диктатура лишена основания. Более умные дяди в истории 20-го века, обосновывали корпоративизм через превосходство крови и нации, солидаризмом, историю, доминирующую культуру и т.д. Захватническая политика, направленная на расширение рынков, захват ресурсов, уничтожение конкурентов обосновывалась с национальной и других точек зрения. (смотри Япония в ВМВ)
Корпоративизм и фашизм ДОКа, в этом моменте, получается беззубым. Корпорация, в его представлении, должна править потому что... потому. Механизмы легитимации, устрашения или «загона массы в стойло», у такой диктатуры отсутствуют.
С одной стороны, это, наверное, даже хорошо, что вместо исторически проверенных методов, фашисты, ограниченные Гегемонией, используют абстрактную чушь про «либертарианские коммуны, свободный обмен, право выхода» — которая явно не может укрепить корпоративную диктатуру. Но, с другой, это яркий пример Гегемонии, когда даже фашизм нужно как-то адаптировать под неё. Сделать вид, что «это другое». Жаль вас, немножечко.
Власть не может быть узурпирована одним человеком, если у нас будет корпоративный диктатор.
5. Политические координаты. Умерли или ещё нет?
В условиях подавляющего дискурса «прав человека» сложилась ситуация, когда левые и правые, примыкая к гегемонии, которую мы примем за политический центр координат, – остаются не более чем левоцентристами, или правоцентристами. В общем и целом, беззубыми движениями, либо важно само участие в политическом процессе, либо они просто не видят дальше своего носа, на замечая подвоха.
Процесс может быть важен для потенциального ЛОМа, монетизирующего взгляды, позиции, политические тезисы – при этом, не воспринимая их всерьёз. Для многих, в обоих лагерях, тезисы — не более чем упражнение для ума, абстракция, иногда приносящая деньги, популярность, влияние.
Интересно наблюдать за тем, как беззубые лево- и правоцентристы пытаются назвать себя ультралевыми или ультраправыми, при этом, пытаясь натянуть сову умершего радикализма на соперников. «Мы воюем с фашистами» — кричат левые. «Мы воюем с коммунистами» — вторят им правые. Но идеологически, ни фашизма, ни коммунизма там и не плавало.
Чтобы окончательно всё запутать, сова натягивается не только на противников по другую сторону от политического центра, но и на радикалов со своей же.
Часто ли вы встречались с тезисами о том, что Гитлер, а иногда и Муссолини – были коммунистами или левыми?
А часто слышали критику СССР с левого фланга за то, что он на самом деле был империей, угнетающей мелкие нации, выстраивающей аристократию, и вообще госкапитализмом? Т.е. обвинения СССР в правизне?
Политический радикализм с обеих сторон для центристов стал не более чем симулякром, куском грязи, который можно удобно кинуть в соседей по центризму.
Радикализм, в том смысле, в котором он нарушает доминирующую идеологию – умер. И найти его на современном политическом спектре не представляется возможным — он оказывается за рамками определений левых и правых.
6. А что в мировой политике?
Пока мы говорили только о медиа в интернете, о политическом дискурсе лево-право. Эта конкретная узкая тема – всего лишь отражение общеполитических тенденций в целом, которые, в свою очередь, являются продолжением базисных, экономических тенденций.
С точки зрения экономики, тема затронута в нашей статье «Фиктивный капитал», этот материал мы продолжим углублять.
В политике же, описанные выше тенденции – продолжение общественных, государственных и социальных тенденций ещё с 70-х годов прошлого века.
Так, многие политологи выделяют явление «кризиса политических партий». По их наблюдениям, партии тяготеют к двум видам.
- Корпоративные политические партии. Для них характерна иерархия, выстраиваемая сверху, сращивание с государством, эта партия создаётся под какую-то конкретную цель части правящего класса, и уже потом она пытается найти социальную базу под популистскими лозунгами.
- Массовые партии. Они строятся вокруг цели, для которой необходима массовая поддержка: победа на выборах, лоббирование интересов, не представленных в высших кругах, другие подобные цели. Жёсткая идеологическая окраска становится для них искусственным ограничителем количества электората. Такие партии могут прибегать к радикализации уже существующего электората только тогда, когда естественные границы охвата общества достигнуты.
Как пример, двухпартийная система в США. Две партии, с абсолютно аморфной и крайне схожей позицией, начинают пытаться мобилизовать существующий электорат через радикализацию друг против друга.
Чаще всего, эти два вида партий совмещаются в одну. Реальная идеология становится не нужна, важен лишь пиар. Единственная цель — заставить людей проголосовать за себя, чтобы получить возможность продвигать свои корпоративные интересы. Исполнять обещания избирателям в этих условиях попросту нет нужды — а кого ещё в современном политическом поле они найдут?
Многие политологи отмечают, что классическое определение «политической партии» (его вариант в Википедии) – стало неактуально уже в середине-второй половине 20-го века.
Теперь, партия – почти всегда объединение части правящего класса, со своими собственными интересами. Выборы – это, в случае относительной честности, соревнование пропагандистских машин партий, существующих на деньги крупного капитала, интересы которого они и будут лоббировать. Сам механизм выборов можно приравнять к механизму акционирования из уже упомянутой статьи.
Иначе говоря, идеология, реальные цели, радикализм – нужны только тогда, когда партия (так или иначе) опирается на какой-то класс или группу, и реально следует её интересам, является её представителем. Сейчас же, политике необходима только иллюзия представительства.
Там, где фашистская диктатура легитимизировала и укрепляла себя через террор, где монархия обосновывалась религией и божественным происхождением власти – либеральная демократия создаёт иллюзию выбора для широких масс.
Для устойчивости системы созданы некие наиболее общие идеологические принципы и рамки, которые и являют собой ту самую Гегемонию, или идеологию «прав человека». Раньше это называлось практически ругательным выражением «абстрактный гуманизм».
↑1. Выводы. Что с этим делать?
1.1. Для правых
Фактически, правый спектр связан с другими формами легитимации для той же сути. Зачем нам те же яйца, только в профиль? Вы и сами видите бесплодность попыток поставить буржуазную диктатуру на рельсы национальной, религиозной, расовой и прочих легитимаций. И, таки, получается, что в контексте господствующей доктрины – вы не имеете возможности что-то изменить. Остаётся либо строить клиентелу, монетизировать пустые лозунги, либо выражать интересы какой-то из групп правящего класса в рамках уже сложившейся идейной системы.
Если делать ставку на капитал, те же национальные интересы неизбежно становятся лишь ширмой для интересов наиболее крупных корпораций, в широком смысле — правящего класса. А в условиях глобального мирового разделения труда эти интересы идут строго вразрез с национальными, делают нацию лишь винтиком в глобальной машине, блокируют её развитие.
В таком случае, есть три варианта развития событий.
- Националист продолжает продвигать властную повестку, продолжая выдавать интересы узкого круга лиц за интересы всей нации.
- Националист идёт против существующего правящего класса, но выбирает другую олигархическую группировку по вкусу. В случае успеха, смотри пункт первый.
- Националист понимает, что порочный круг пренебрежения своей нацией со стороны узких групп власть имущих стоит разрывать. Если он, конечно, действительно последовательный националист. И тогда единственным вариантом становится опора на широкие массы, на ту самую нацию непосредственно. Что уже плохо влазит в критерии современного правого спектра. Как и современного левого.
Отметим, что выше изложенные выводы для правых – наше мнение. Если вы хотите предложить нечто более актуальное и альтернативное – поделитесь в комментариях.
1.2. Для коммунистов
Так уж вышло, что последовательные коммунисты, как и последовательные националисты, сейчас выпали из политического спектра за свой радикализм. Всё чаще звучат предложения объединяться с «широкой левой», всё чаще им следуют, теряя в процессе саму базовую идею.
Но тут всё не так безнадёжно.
Для начала стоит понять, что философия и идеология должны оппонировать не только конкретным узким движениям и идеям, а сложившейся идейной парадигме в целом. Благо, в марксизме есть такой потенциал.
Необходимо актуализировать цели и задачи. Примерно это и было описано в нашей критике ВЕКТОРа. В этом конкретном случае, ВЕКТОР воспроизводит критику идеализма, написанную в 19 и начале 20 веков. Критика эта, во многом, справедлива и правильна, да только она не своевременна.
Мы живём в мире, где доминирует либеральная идеология, нео-пост-позитивизм в науке и постмодернизм в дискурсе. Что это значит для критики идеализма? Борьба с классическими идеалистами — это борьба с противником, который уже сгинул со свету. Современный «научный метод» зиждется на неопозитивистских принципах о непознаваемости истины, о непреодолимой преграде между нами и познанием. Новые методы, модели и вообще научный поиск философски обосновывается не приближением к истине, а сравнительной эффективностью по отношению к предыдущему методу. Философское значение эффективности же остаётся непознанным, нужно просто принять, что оно есть. (Хотя, на практике, становится очевидным, что значение имеет лишь эффективность финансовая)
Говоря о границе между познающими, и предметом познания в вариациях позитивизма — мы говорим не об объективном идеализме, а об особой форме солипсизма. Предлагаем название, «ограниченный солипсизм». (подробнее здесь)
Для критики это значит, что хоть марксистский базис и верен, но аргументы — идут мимо, они не актуальны, ибо направлены не против того, что существует сейчас. В ответ система лишь говорит, что и вы правы, и мы правы, ведь объективной истины нет, а потому и между нами нет конфликта.
Это узкий пример серьёзной проблемы. А именно — догматизация и отказ от применения метода к современной эмпирике. Хотя, практика — критерий истины. В реальности же марксисты, зачастую, останавливаются на теории, углубляя разрыв с практикой. Более того, абстрактные выводы теории неплохо ложатся на дискурс «прав человека», от чего создаётся ощущение, что вот она, истина, и дальнейший путь очевиден. Путь, лежащий в рамках гегемонии.
Актуализировав теорию и практику в идеологической части, нам необходимо переворачивать вообще весь существующий дискурс. Фактически, ломая устаревшие рамки лево-право. Мы же претендуем на коренные общественные изменения и становление новой формации? А получается, что, идеологически, мы всё больше вязнем в болоте старой формации, заходим в философский тупик вместе с постмодерном.
Одной из важнейших задач на идеологическом фронте становится создание на базе марксизма чёткой и понятной опоры для наших сторонников, противопоставление миру мнений и текста нового Ренесанса, неомодерна. Только так мы сможем наметить путь вперёд.
Благо, в марксистском материализме есть потенциал для этого.
Если отринуть догмы, перед нами встают важнейшие вопросы:
- Кто наша ядерная социальная база в современности, кто станет авангардом перемен?
- Какими методами будет свершён новый Ренессанс?
- Какие слабые звенья есть в современной цепи капитализма? Будут ли это целые страны или отдельные социальные круги внутри них?
- Какие лозунги были бы актуальны прямо сейчас?
Над этими вопросами мы продолжаем работать, следите за нашими следующими материалами.
↑